Глубокое бурение [сборник] - Алексей Лукьянов

Так как рот Биркеля оказался занят, а Люлик тотчас впал в каталепсию, выбирать пришлось Лысюке.

— Хочу хорошую, — решила она.

— Спешу вас обрадовать — заказ будет выполнен, — широко улыбнулся гость.

Лысюка тоже заулыбалась, и минут пять, если не больше, официант с Лысюкой скалились друг другу.

— Ну? — наконец опомнился странный официант.

— Что? — Лысюка продолжала улыбаться.

— Почему вы меня больше ни о чем не спрашиваете?

— Я стесняюсь. — Лысюка жеманно пожала плечами.

Официант непонимающе заморгал и вынул пистолет из Биркеля.

— Дура, про плохую новость спрашивать надо! — выпалил он.

Тут и Люлик пришел в себя:

— Что там с заказом?

Официант задумчиво пошевелил губами. Затем представился:

— Донт Факми.

Услышав зловещее имя, Касимсоты побледнели, и только Лысюка продолжала щебетать как ни в чем не бывало:

— Как-то неприлично вас назвали. — Она намотала на палец прозрачный локон.

Биркель закатил глаза: сказать такое известному убийце могла только полная дура.

— Плохая новость, — Факми сделал вид, что не обратил на выпад Лысюки никакого внимания, — заключается в том, что Главный заказал вас.

Люлик облегченно вздохнул.

— Ффу, я думал, с «Ботаником» что-то.

— А нас-то за что? — взмолился Биркель. — Что мы такого сделали?

— В том-то и дело, что не сделали. Где камушки?

Касимсоты переглянулись: началось.

— Так их же это… — начал Люлик.

— Их дрищи скоммуниздили! — прервал брата Биркель. — То есть эти… дисконты… Блин, как они называются?

— Это я у вас хотел спросить, — Факми задумчиво раскачивался на стуле, разглядывая коленки Нямни Назуковны. — Скоммуниздили, говорите?

— Не мы! — заорали Касимсоты. — Это Трефаил с Мумукиным!

— Что? — тоже почему-то хором воскликнули Факми с Лысюкой.

— Откуда вы их знаете? — тут же уточнил Донт.

— Нам ли не знать! — вновь взял слово Биркель. — Они же нас в заложники взяли, хотели на «Ботанике» за кордон смотаться!

— Так они что — здесь? — Убийца не мог поверить в собственную удачу.

Биркель замялся.

— Ну не совсем. Они решили утопить пароход и сбежали на шлюпке. А потом шторм начался…

Младший Касимсот, сбиваясь и путаясь в хронологии событий, с грехом пополам изложил версию похищения бриллиантов диссидентами. Но старался он зря.

— Короче, — оборвал Донт Биркеля, — у вас есть выбор: или мы находим Мумукина с Трефаилом и отбираем у них брюлики, или я вас…

Пока убийца разговаривал с контрабандистами, Лысюка не сводила с него глаз. Какой мужчина пропадает!

— Что?! — взревел Люлик. — Обратно? Искать этих дрищей? Да лучше застрели меня прямо здесь — никуда не пойду!

— Тогда я его убью. — Факми ткнул пистолетом в Биркеля.

— Правда? — не поверил Биркель. — Ну стреляй.

Факми подумал немного.

— Ее?

— Да-да, прямо сейчас, — обрадовался Биркель.

— О, нет, только не ее. — Люлик поник. — Ладно, завтра выходим.

— Немедленно, — поправил Донт.

Сестры-близнецы Берта Сигизмундовна и Хрюндигильда Карловна Брудерсдоттер-Сикорские вышли замуж за гейнерала-адюльтера морской кавалерии Че Пая по любви.

Берта любила деньги, а Хрюндя — адъютанта.

Подумать только, как повезло! Горбатились бы и ныне до посинения на номерном заводе в Тунгусске, у конвейера, будто какая-нибудь Лысюка, которая у Хрюнди лифчик сперла, но!.. по брачной разнарядке выдали замуж, и не за кого-нибудь, а за самого министра обороны. Раз в жизни так везет.

Берта часто разговаривала с деньгами, гладила их, изучала через лупу, разрисовывала цветочками, шила им одежку. Хрюндя с адъютантом мужа поступала точно так же, разве что не разговаривала — ну о чем можно говорить с военным? Адъютант терпел, надеялся занять место Хрюнди.

Сам гейнерал странную свою семейку воспринимал стоически. Во-первых, решение о женитьбе он принимал впопыхах и на всякий случай, во-вторых, адъютант ему уже давно не нравился, в-третьих, деньги тоже были старые и некрасивые, ну а в-четвертых, Че надеялся когда-нибудь использовать этот марьяж в политических целях. Сегодня этот день настал.

— Берта, Хрюндя, Евопри, ко мне! — позвал он как можно нежнее, вернувшись домой.

Вся троица тотчас явилась пред светлые очи гейнерала и отдала честь.

Лицо адъютанта при этом сохранило следы помады, а на щеках и лбу к тому же остались нарисованные цветной пастой маргаритки.

— Любите ли вы меня? — Че Пай проникновенно посмотрел в глаза всем троим.

— Так точно! — последовал дружный ответ.

— Нет, я хотел спросить: любите ли вы меня так, как люблю себя я?

— Рады стараться!

— В таком случае, — гейнерал милостиво дозволил Берте и Хрюнде стащить с себя ботфорты, — я прошу вас выполнить совершенно секретное поручение на территории Соседского Союза.

Все трое застонали. Сестрам не хотелось возвращаться в беспросветный смог, а Евопри Васхадиттильстваа, коренной ацетонец, вообще боялся островов Гулак как империи зла.

— Вам необходимо в сжатые сроки отыскать некого Хольмарка Ванзайца, ученого. Его сопровождают два идиота — Трефаил и Мумукин. Идиотов в расход, ученого — ко мне. И учтите — задание сверхсекретное, ни одна живая душа знать не должна.

— Чебаданчик, как же мы их найдем? — жалобно пролепетал адъютант.

— По шуму. Эти двое, судя по досье, никогда не умели держать язык за зубами, шум подымут на весь Архипелаг. Да пошевеливайтесь уже!

— Когда же нам отправляться? — совсем растерялись сестры. — Завтра?

— Немедленно!

И кто бы мог подумать, что Соседский Союз пользуется на материке такой популярностью? Не успел Люлик объявить об отправке «Ботаника», как на пирсе у трапа выстроилась небольшая очередь из желающих посетить острова Гулак. Избавиться от неожиданных пассажиров не удалось. Факми угрозами и уговорами пытался заставить Касимсотов не брать попутчиков на борт, но братья сами чуть не убили Донта — как это можно отказываться от барыша?

Только пароход вышел из территориальных вод Ацетонии, как под лопасти ему едва не попала лодка. В лодке сидел человек с пышной шевелюрой, жидкой бороденкой, одетый в шкуры.

— Куда прешь, деревня?! — заорал Биркель.

— Поганые словеса сплетаешь еси… — последовал ответ.

— Аз есмь… паки… — растерялся Касимсот. Шаманов он откровенно побаивался.

— Что — «паки», пес ты смердячий? — усмехнулся шаман. — Камо глядеши?

Биркель беспомощно замотал головой, ибо ни словечка по-старочукчански не разумел.